Академия доктора Морроу

Мои литературные эксперименты.

Денисенко Людмила

Академия доктора Морроу

Часть 1

Глава первая

- Ма-а-а-ма! - в трубке раздавалось какое-то подозрительное бульканье и похрюкивание.

Ирина Михайловна, высокая крупная миловидная шатенка неопределённого возраста (ей легко можно было дать и 35, и 40, и 45 лет), глядя на мобильник, подумала, что опять какие-то неполадки со связью. «Надо менять оператора!»- промелькнула, и тут же исчезла мысль. А из трубки уже громче и отчётливее донеслось:

- Ма-а-а-а-а! Ма-а-а-а!

Теперь уже ясно слышались рыдания её старшей дочери Алёны.

Ирина Михайловна стояла посреди торгового зала крупного супермаркета. Была пятница («Хоть не 13-е?»- почему-то подумалось ей), вторая половина дня, час пик. Уставшие после рабочей недели мужчины и женщины, поодиночке и целыми семьями, торопливо наполняли тележки разнообразными продуктами, стремясь поскорее покинуть душный мегаполис, чтобы хотя бы на выходных отдохнуть от шума и суеты большого города. И хотя в большинстве своём они были хмурые и молчаливые, шум в магазине стоял невообразимый: где-то плакал ребёнок, кто-то уронил бутылку и она со звоном разбилась, какая-то, на вид вполне интеллигентная дама, с выражениями ломового извозчика за что-то громко отчитывала уже готовую расплакаться молоденькую стажёрку… И аккомпанементом всей этой какофонии из динамиков звучал бравурный марш, прерываемый громкими рекламными объявлениями.

«Надо будет пересмотреть подбор музыки, сменить диктора, нельзя в пятницу вечером нагнетать обстановку. К чёрту эти маркетинговые уловки, и так берут много, передвигаются быстро, понятно, всем хочется убраться отсюда в тишину, покой. В ликероводочный добавлять уборщицу в такие дни, а на месте аптеки, которая съезжает первого числа, сделать детскую комнату» - мозг привычно фиксировал детали, тут же выдавая алгоритм решения, намётанный глаз замечал любую мелочь.

Ирина Михайловна была хозяйкой крупной сети супермаркетов, но этот, самый первый, а потому, наверное, самый любимый, посещала чаще остальных. Здесь у неё даже остался небольшой кабинетик, с тех самых времён, когда открылся этот универсам, названий типа «супермаркет» ещё и в помине не было, а о роскошном офисе в старинном особняке в тихом центре мечтать мог только сумасшедший.

- Ма-а-ма!- рыдала трубка – Он у-у-у-езжа-а-ет!

Казалось, что эти рыдания заглушают все звуки вокруг.

Ирина Михайловна стала терять терпение.

- Выпей воды и успокойся, сейчас я поднимусь к себе в кабинет и перезвоню.

«Господи, что опять стряслось? Ну, нет мне покоя, - она почти бегом пересекала торговый зал - устала я что-то, плюнуть бы на всё, уехать куда-нибудь с Николушкой вдвоём, на острова, на целый месяц. Как давно мы с ним не отдыхали. А что, бизнес налажен, команда подобралась отличная, менеджеры толковые, справятся... Да, только Николушка не бросит свою работу, когда там у них ещё будут депутатские каникулы?»

Сердце из груди переместилось куда-то ближе к вискам и громко стучало, заглушая все мысли. Ирина замедлила шаг. «Нет, надо всё-таки отдохнуть, заняться собой, похудеть, наконец. Вон Любка, хоть и старше меня на семь лет, а выглядит ровесницей. И давно зовёт меня в свой салон на какие-то модные массажи, обёртывания, процедуры. Всё, решено, с понедельника – новая жизнь!»

Она буквально ввалилась в кабинет, хлопнув дверью, плюхнулась в любимое кресло, облегчённо скинула лодочки на высоченных шпильках… И как-то сразу осунулась, обмякла, в ту же секунду весь её сороковник с небольшим хвостиком чётко проявился и в опустившихся веках, и обрисовавшихся носогубных складках, и поникших плечах.

«Старею» - мелькнула грустная мысль и тут же упорхнула, вспугнутая телефонным звонком. «Алёнушка» - высветилось на экране мобильника. Её доченька, старшенькая, умница и красавица, студентка-филолог, без пяти минут дипломированный специалист, уже и тему диплома подобрала, что-то там типа «семантики языковых знаков». Ирина Михайловна всю жизнь мечтала учить языки, но в школах, кроме «Москау из зе кэпитэл оф зе Ю-эС-эС-Ар» и «Гуд морнинг ту ю» тогда не знали, а на репетиторов у родителей вечно не хватало денег, обуты-одеты-накормлены – и слава Богу. Мама Ирины Михайловны родом из небольшого шахтёрского городка в Украине, «выбилась в люди», стала проводницей в поездах дальнего следования, исколесила весь бывший Советский Союз, там же в поезде встретила молоденького дембеля Михаила, ехавшего после службы на Тихоокеанском флоте куда-нибудь в теплые и сытные края. Так и остался он на родине жены Полины, со странным для этих мест отчеством - Модестовна. Перебрались в областной центр, получили комнатушку в коммуналке, с голыми стенами и пачкой газет вместо стола. Зажили, стали обустраиваться потихоньку, там и родилась сначала Любочка, а потом и Иришка. Соседкой у них была милая старушка Ксения Константиновна с красивой фамилией Чернобрывцева со своей внучкой, красавицей Ларисой, которая вскоре по путёвке райкома комсомола, как активистка и отличница, уехала в Москву на медицинский факультет Университета Дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Жизнь текла своим чередом, Михаил работал на шахте, Полина колесила от Магадана до Одессы, от Владивостока до Калининграда, заскакивая домой на пару-тройку дней, постирать-наготовить мужу и дочке. Как в таком режиме она умудрилась не родить Ирочку прямо в поезде, до сих пор остаётся загадкой. Любочкой занималась Ксения Константиновна. Каким ветром занесло в суровый шахтёрский край этот шёлковый лоскуток той, ушедшей эпохи, так никто и не узнал. Соседи судачили, что бежала она из Питера в годы самых первых репрессий, что якобы окончила Смольный институт благородных девиц и была чуть ли не родственницей дому Романовых. Что было правдой, что вымыслом в этих разговорах, уже не расскажет никто, фамильные драгоценности, если и были, то давно обменялись на муку и сахар для внучки во время войны и голодные послевоенные годы, семейные фото и документы, если и они были, сгорели в огне пожарищ, а явно нерусская фамилия навевала смутные подозрения о неслучайности пожара. Да и была ли Лорочка ей родной внучкой, или просто встретились два одиночества волею судеб, да так и прикипели друг к другу? Но гордая осанка, царственный взгляд, манеры и правильная речь никак не могли укрыться под дешёвым плюшем старенького пальто, которое на ней выглядело норковым манто, а на вешалке – драной кошкой. До самой пенсии она проработала в библиотеке, хорошо зная немецкий и французский, сама выучила испанский и английский, и буквально с пелёнок учила языкам Лорочку, а потом и пришедшую ей на смену Любочку. То ли она была педагогом от бога, то ли девчонки оказались способными, но обе быстро освоили несколько языков, вот только Лорочка прикипела к английскому, мечтая увидеть родину Шекспира, а Любочка на всю жизнь полюбила волшебный французский. Ксения Константиновна учила девчонок всему, что знала и умела сама: шить и вышивать, делать цветы и снежинки из папиросной бумаги, накрывать на стол и пользоваться столовыми приборами… Увы, Ирочке не повезло, вскоре после её рождения Ксения Константиновна заболела и уже больше не вставала. А вскоре из Москвы вернулась буквально почерневшая от какого-то горя Лорочка. Через месяц старушки не стало, а ещё через полгода у Лорочки родилась красавица дочка, которую назвали Марией, отчество записали Михайловна, и фамилию дали Чернобрывцева. Так и росли они вместе – Ирочка и Машенька, вместе ходили в один детский сад, вместе пошли в первый класс. А потом отцу Любы и Ирочки наконец-то дали долгожданную двухкомнатную квартиру на Черёмушках и пути девчонок разошлись, казалось, навсегда.

Полина ещё долго поддерживала связь с Лорочкой, даже, когда Ира с мужем, комсомольским деятелем, в конце 80-х перебралась в Москву и перетащила туда же старшую сестру и овдовевшую к тому времени маму. Как-то в самом начале 90-х Полина сухо и без подробностей сообщила всем, что Машенька с мужем и маленьким сыном уехала на запад. Куда, зачем – объяснять не стала, а дочкам, впрочем, и не до того было – только-только начали каждая свой бизнес, жили, как на пороховой бочке, в постоянном страхе и напряжении за свои семьи, тогда по всей России, но больше всего в Москве и Питере чуть ли не каждую неделю отстреливали новоявленных бизнесменов, поджигали магазины, взрывали автомобили. Ирина хорошо помнила, как в августе 91-го в их маленькой кухоньке в пять часов утра пили чай ребята, не добравшиеся ночью до дома из-за баррикад. И тёплый, такой не по-московски ласковый октябрь 93 – тогда они уже жили в Останкино и пошли с маленькой Алёнкой гулять и недалеко от телецентра встретили знакомого журналиста. Он схватил их за руки и поволок назад: «Вы с ума сошли, там ОМОН, будут стрелять на поражение!» Потом обстрел Белого дома… Ирочка поседела за те три дня, когда жила в полном неведении: как там Николушка? Жив ли? Здоров? Когда всё это закончится? Тогда они привыкли к тому, что спать на полу безопаснее – мало ли, шальная пуля… Эта привычка пригодилась буквально через пару месяцев, когда они купили свою первую двушку окнами на гостиницу «Останкино»: ну, кто мог подумать, что это был тогда настоящий чеченский штаб? На выстрелы ночами уже не реагировали, а вот про то, как под окном взорвали киоск, а Николушка даже с боку на бок не повернулся, со смехом вспоминают до сих пор… А под сердцем уже билась новая маленькая жизнь Ксюшки, Оксаночки.

Не прошли даром мамины волнения, Ксюше скоро 14, а она до сих пор очень впечатлительный, жалостливый ребёнок. Вот и недавно опять учудила – отказалась есть мясо и рыбу, не могу, говорит, есть убитых животных.Хорошо хоть уговорили на молоко и яйца, убедили, что коровы и куры сами их дают.А всё началось после того, как увидела у бабушки в подмосковном посёлке пьяного соседа, на глазах у окрестной детворы рубящего головы курам. Молча увела всех детей, а потом ночь прорыдала в подушку, чтобы не разбудить бабушку. Сколько раз уговаривали маму переехать куда-нибудь в элитный посёлок! Ни в какую, у меня, мол, дом, огород, хозяйство – собака да хромоногая курица, которой уже неизвестно сколько лет. И её понять можно, всю жизнь на колёсах, только-только себя дома почувствовала… Воспоминания снова прервал настойчивый телефонный звонок, нагло вернув из прошлого в действительность.

- Алёнушка, девочка моя, ну, что опять стряслось?

- Ма-а-ма, - всё ещё всхлипывая, произнесла дочка, - он уезжает, на весь учебный год, в А-а-америку! А-а-а-а! - снова полились рыдания.

- Кто уезжает? Твой Макс? Он всё-таки добился своего, получил это грант! Умница, поздравляю! Так чего ты рыдаешь, радоваться должна, не на войну же ты его провожаешь? Дурочка, он ведь сколько об этом мечтал!

- Да, ра-а-доваться! Его не будет 9 или даже 10 месяцев! Мамочка, я не выдержу, я умру! - казалось, из трубки потоком хлынули горючие слёзы.

- Не умрёшь, глупенькая, от этого не умирают, я твоего папу два года из армии ждала. Жива осталась, как видишь.

- Да-а-а! То - армия, а то – Америка! Он там умрёт один, ты же знаешь, какой он неприспособленный, уткнётся в свой компьютер и не ест, не спит сутками. Да и что там есть в той Америке – одни гамбургеры и кола.

- Ничего-ничего, не умрёт! У меня подруга живёт в Америке, мы с ней в «Одноклассниках» нашлись, раньше в одной школе учились. У неё там свой ресторан, явно не гамбургерами кормят, я заходила на сайт, видела запись на месяц вперёд. Я напишу ей, пусть устроит твоему любимому ликбез по американской кухне, авось, доживёт до возвращения к любимому луковому супу и пельменям. Странные у него какие-то вкусы, никак не привыкну.

- Ма-ма! Ну, ты же знаешь, что у Макса папа – сибиряк, а мама – фигуристка, полмира объехала и влюбилась во французскую кухню, будучи беременной Максом. Она и чемпионат свой тогда выиграла, в первый и последний раз.

- Да знаю я всё это!. Есть ещё один такой: мама – русская, а папа – юрист. Ха!

- Мама, мне не до шуток! Сердце разрывается.

- Доченька, съешь конфетку!

- Мама, ты издеваешься? «Доню, съешь мармаладку». Не помогут конфеты.

- Да? Странно, а мне очень даже помогают. Погоди, сейчас откопаю в сумке. Ага, вот, мой любимый шоколад «Алёнка». М-м-м! Вкуснота!.. Так, теперь давай спокойно: когда Макс уезжает? Ну, там виза, паспорт, билеты, то да сё, месяца два-три у вас есть, успеете ещё съездить отдохнуть вместе.

- Нет, мамочка, у него ещё какие-то экзамены в аспирантуре и собеседование в посольстве, сборы- покупки…- всхлипывания грозили снова разразиться рыданиями.

- Всё, успокойся! Все живы, здоровы? Вот и, слава Богу! Ищи во всём плюсы – диплом напишешь спокойно, да и собой займёшься. А то за этой своей любовью всё позабыла. Марш в ванную, умойся, я уже еду домой!

Глава вторая

«Выросли девчонки, когда успели? Я и не заметила! Вроде и воспитывать некогда было, у меня – бизнес, у Николушки – политика. А всё - нервы, стрессы! Вот и подагра его эта чёртова, откуда только взялась на нашу голову, вернее, на его ногу? Врачи твердят – диета, диета! Какая там диета, когда то сессии, то заседания, то переговоры, то перелёты. Ни поесть толком, ни передохнуть… Надо искать ему толкового диетолога, пусть научит, что и как можно есть-пить на всех этих банкетах-фуршетах-ланчах. А то этот профессор в Баден-Бадене только щёки надувал, выписал рецепт, вернее, распечатал с компьютера, взял кровь на анализ – видите ли, наши лаборатории ему не указ, - и за это всё вынь да положь ему чуть ли не месячный бюджет небольшой районной поликлиники. А толку-то ноль! Сколько можно на таблетках сидеть? Нет, нужен толковый диетолог! О, заодно и Ксюхе мозги прочистит, расскажет, можно или нет девочке её возраста не есть мясо и рыбу. Да и мне не мешает скинуть килограмм пять, а лучше все десять. Николушка меня и такую любит, но молодёжь в спину дышит, вон эти все референтки-секретарши-переводчицы с ногами от зубов и суповым набором костей впридачу. Ага, сейчас вам! Как там в моём любимом фильме: «Чтобы быть женой генерала, надо выйти замуж за лейтенанта, да поездить с ним по гарнизонам». Все они видят его красавца, в дорогом костюме, с улыбкой, а подагру с бессонными ночами, болью и слезами вижу только я - так, за грустными мыслями, и не заметила Ирочка, как подъехала к дому, благо поток машин схлынул, казалось город опустел, все, кто мог, на машинах, электричках, автобусах, метро покинули его, умчались поближе к клочкам пока ещё живой природы, остаткам относительно свежего воздуха.

Едва успела подняться домой, скинуть опостылевшие шпильки и нырнуть в уютный халат, раздался звонок в дверь. Николушка, уставший, измученный, с трудом стащил мягкие туфли – видно опять начала пухнуть нога.

- Девчонки, жрать хочу, сил нет! С утра маковой росинки не было, а сейчас на приёме в посольстве опять одни эти канапушки и тарталетки, тьфу, не еда, а отрава!

- Папочка, ну что за слово! «Жрать!» - сморщила носик Ксюша, - Сразу видно, кто ты и откуда.

- Ну и что, хохол был, есть и помру хохлом! Не могу я есть их басурманскую еду, хочу борща с салом и молодого чесночка! Дома, поди, уж чеснок вылез.

- Дома! – передразнила дочка, скоро двадцать лет, как в Москве живёшь, а всё «дома, в Украине»!

- Так корни же не обрубишь! Это ты у нас москвичка, родилась и выросла здесь, а я и в прошлой жизни точно был хохлом. Обожаю украинскую кухню, жить не могу без нашей горилочки, борща, вареничков – мечтательно облизнулся Николай Сергеевич, глава этого «женского батальона», как в шутку называл он своё семейство Короленко: жена, две дочки, тёща, да ещё и кошка в придачу.

- А я, Николушка, в прошлой жизни была японской грузинкой, жила в Украине, а потом вот так же переехала в Россию. Вот с тех пор и разрываюсь между этими кухнями.

- Мамочка, папочка! Соловья баснями не кормят! Вон Алёнка до сих пор ничего не ела, всё страдает. Что будет делать без Макса? Совсем отощает.

- А ты, Ксюша? Глянь на себя в зеркало – кожа и кости! Давай, я сейчас вареничков быстро отварю с печёночкой и картошечкой, сегодня новые какие-то взяла, замороженные, говорят, почти, как настоящие!. И папа съест, и Алёнушка, может быть, захочет.

- Мама! – сморщила свой хорошенький носик Ксюша, - Сколько можно говорить, что не буду я мясо есть. Да и папе нельзя, смотри, палец опять покраснел и распух.

Услышав голоса, из своей спальни вышла Алёна, опухшая от слёз, увидев отца, кинулась к нему:

- Па – а – почка!

- Знаю, знаю твоё «горе». Ну, не плачь, пролетят эти девять месяцев, как один день, оглянуться не успеешь. Мама меня два года из армии ждала, и, заметь, без мобильников, интернета, вайберов и скайпов всяких!.Переживёте. Давайте есть уже, двенадцатый час ночи!..

Дни перед отъездом Макса для Алёны слились в один нескончаемый поток слёз. Казалось, она уже смирилась с мыслью о разлуке, но любая мелочь, будь то объявление о предстоящем ежегодном бале первокурсников в университете, или фотография с прошлогоднего дня рождения Ксюхи, где они с Максом играли роли Чебурашки и Крокодила Гены, вызывала новый приступ отчаяния – как же в этом году всё пройдёт без него? Иногда она просто забывала поесть, чувство голода просыпалось глубокой ночью, тогда Алёна вспоминала, что сегодня, кроме утренней чашки кофе с таблеткой сахарозаменителя, она ничего больше не ела. Голодное урчание в животе не давало заснуть, Алёна плелась на кухню, надолго застревая у раскрытого холодильника в раздумьях чего бы такого съесть?..

И вот наступил день, приближение которого, будь в её силах, Алёна отодвинула бы лет на сто. Завтра Макс улетает. Чемодан упакован, паспорт-билеты-виза готовы, ноутбук загружен фото и видео любимой. Последний вечер они решили провести в своём любимом ресторане «Коломбина». Тихая музыка, изысканный интерьер, божественное итальянское вино и лучшая в городе средиземноморская кухня сделали своё дело – Алёна расслабилась и даже стала улыбаться в ответ на подтрунивания Макса о том, что пицца и паста в исполнении Веры Викторовны, шеф-повара «Коломбины», скрасят её одиночество! Вера Викторовна, или просто тётя Вера, была одной из двух лучших подруг Алёнушкиной мамы, готовила всегда - просто пальчики оближешь, а после того, как стала шеф-поваром этого ресторана, популярность «Коломбины» значительно выросла. Многие праздники или какие-то знаменательные события Алёна с Максом отмечали здесь, вот и этот вечер обещал стать запоминающимся.

И вот принесли десерт – обожаемый Алёной мармелад ручной работы. Красивые разноцветные конфетки были художественно расставлены на тарелке, украшены ягодами и листочками мяты. Но что-то на этот раз было не так, Алёна увидела посреди тарелки маленькую красную коробочку, с первого взгляда очень похожую на конфетку! Растерянно переводя взгляд с коробочки на посерьёзневшего вдруг Макса, она открыла её. Сердце учащённо забилось: «Да-да, да-да!» Естественно, Макс не становился на колено посреди ресторана, но роскошный букет роз вдруг возник из ниоткуда, и она услышала: «Алёнушка, любовь моя, выходи за меня замуж!»

…Мармелад так и остался сиротливо лежать на тарелке.

Глава третья

И потянулись томительные однообразные дни – сон, еда, институт… Прошёл месяц, второй. Алёна с нетерпением ждала вечера, когда можно было пообщаться с Максом по интернету. Видеосвязь часто грешила помехами, тогда они переходили в чат и подолгу обменивались впечатлениями, событиями, новостями прошедшего дня. Из-за разницы во времени, спать Алёна ложилась под утро, хмурая и сонная мчалась в институт, умоляя часы скорее показать наступление ночи.

С подругами изредка перезванивалась, за два года знакомства с Максом они очень отдалились, да и проблемы у каждой появились свои, личные проблемы и интересы. Вика, Викуся, её ближайшая подруга, с которой они были неразлучны с детского сада, год назад вышла замуж за «папика», так между собой подруги называли Викусиного кавалера, лысеющего плейбоя в возрасте, близком их родителям. Алёна не то чтобы осуждала, скорее не одобряла выбора Вики – Павел Сергеевич ей не нравился, да и что у них могло быть общего, если он ей в отцы годился? На «ты» называть она его не могла, а это сохраняло дистанцию между ними, и только видя, как «папик» трепетно и нежно относится к Вике, как светятся счастьем её глаза, Алёна простила Павлу Сергеевичу и его сорокалетний возраст, и попытки стать «своим» в их молодёжной компании, и «отобранную» у неё подругу. И вот теперь Викуся ждёт ребёнка, ходит важная и загадочная, и, хотя там и не видно почти ничего – четвёртый месяц только пошёл, накупила себе обуви без каблуков, широких блуз и брюк на резиночках, и стала чаще общаться с Сонькой, которая три месяца назад стала счастливой обладательницей маленького сморщенного существа, глядя на которое, ни за что бы не поверил, что оно может превратиться в кого-то, хотя бы отдалённо напоминающего даже свою мамочку.

Сонька была высокая, худая, больше напоминающая подростка – переростка, совсем не красавица, а вот поди ж ты, первая на их курсе выскочила замуж, родила, теперь и защищать диплом будет через год, после академотпуска. Соня и её муж, Андрей, оба не москвичи, комнату в семейном общежитии так и не дождались, снимают малосемейку где-то в спальном районе. Андрей разрывается между двумя работами, берёт репетиторство и переводы, спит пару часов в сутки, а Сонька одна, без мамок-нянек растит малышку Ангелину, но, кажется, счастливы они безмерно. Хотя Катерина говорит, что встретила недавно Соню в университете, где та оформляла какие-то бумаги, выглядит, мол, не очень, потухшая какая-то, толстая… «Толстая? – рассмеялась тогда Алёна, — это Сонька-то толстая? Да ей килограмм десять набрать не мешало бы!» «Не знаю, не знаю, - съязвила вечно сидящая на диетах, вечно мрачная и брюзжащая Катерина, - её муж женился на «балерине», а получил колобка на ножках».

Катерина всегда была чем-то недовольна в своей внешности – то толстая она сильно, то ноги короткие, то грудь маленькая… «Конечно, - говорила она, едва завидев кого-то из подруг или знакомых с симпатичным спутником, - если бы у меня была такая грудь (попа, ноги, рост…), я бы давно вышла замуж и не сидела бы на этих диетах!» Девчонки поначалу Катерину поддерживали, за компанию с ней худели, не ели в её присутствии «запрещённых» продуктов, потом начали её жалеть, пытались знакомить с разными ребятами, но что-то ни с кем у неё не сложилось. Тогда плюнули и оставили её в покое, тихо раздражаясь на каждое очередное её сетование на свою несовершенную фигуру. Чаще других приходилось выслушивать её стенания Сашке, Александре или, как все её звали, Аликс, - они обе курили, а поскольку больше курящих в их компании не было, их дружно выгоняли на кухню, балкон или лестничную клетку, чтобы не отравляли жизнь другим. И видно так «достала» Катерина бедняжку Аликс своим нытьём, что Санька твёрдо решила бросить курить. По чьему-то «мудрому» совету купила коробку леденцов-монпасье, и как только руки привычно тянулись в сумку за сигаретами-зажигалкой, леденец-два прямиком шли в рот.Так она боролась с желанием закурить четвёртый месяц, и уже все вокруг стали замечать, что Аликс посвежела, выглядит отдохнувшей и поправившейся.

Первой это отметила Дашка, вечно куда-то спешащая, всё обо всех знающая, за всех переживающая и безуспешно пытающаяся поправиться. Маленькая, худенькая, с едва обозначившейся грудью, она в свои двадцать четыре выглядела лет на шестнадцать, и ни строгие костюмы, ни каблуки, ни макияж не добавляли ей лет. Дашка работала переводчицей в солидной фирме, но ей всё время казалось, что никто не воспринимает её всерьёз. «Вот бы мне грудь, как у Алины, все мужики были бы мои! - часто сетовала она на девичниках, - А то смотрят на меня, как на школьницу, ни у кого и мысли не возникает познакомиться со мной». Девчонки беззлобно подсмеивались над Дашкой, потому что её любили все, она была их общей «жилеткой», ей можно было поплакаться, доверить любой секрет, зная, что у неё он и умрёт! Даша постоянно пристраивала кому-то бездомных котят, мчалась на другой конец города, чтобы отвезти какое-то лекарство двоюродной бабушке своей соседки или учила кататься на роликах младшего брата своей коллеги. Где уж тут поправиться? А она всё вздыхала, мечтая о большой груди, как у Алины.

Алина, ещё одна их общая подруга, была моделью, вечно озабоченной своим внешним видом, фигурой, впечатлением, производимым на окружающих. От природы она была худощавой, но постоянно истязала себя в спортзалах, сидела на диетах, на девичниках почти ничего не ела, с нескрываемым презрением оглядывая жующих подруг и посетителей кафешек, в которых девчонки встречались время от времени. Знакомы они были с Алиной пару лет, она появилась в их компании совершенно случайно, в тот период, когда подруги все вместе в очередной раз направили свои усилия на борьбу с лишним весом, реальным или мифическим для каждой из них в отдельности, и дружно записались в только открывшийся фитнес – клуб. Оказалось, что Алина знает о похудении всё, ну или почти всё, она была в курсе всех новых диет, процедур, пилюль и чаёв, могла ответить практически на любой вопрос. Её почти идеальная фигура была предметом споров, обсуждений и даже зависти девчонок, кто-то утверждал, что она явно прибегала к помощи пластических хирургов, увеличив грудь, кто-то предполагал, что без таблеток тут явно не обошлось, но все сошлись в едином мнении, что внешность и фигура – это её хлеб, чем ей ещё заниматься, мол, нам бы её проблемы. Со временем споры поутихли, Алина прижилась в их компании, и уже никто, кроме Дашки, не обращал внимания на её формы. Правда, в последнее время многие стали замечать, что Алина как-то очень побледнела, осунулась, ещё больше похудела, от чего скулы и ключицы обозначились резче, а взгляд стал какой-то затравленный и обречённый. Но все эти изменения списали на её переживания по поводу предстоящего подписания контракта с какой-то известной парфюмерной маркой, и не стали вдаваться в подробности. Тем более, что и видиться они в последнее время стали реже. Алёна, их бессменная «пионервожатая», как оказалось, была именно той осью, вокруг которой вращались все винтики и шестерёнки их компании, и, когда она, встретила Макса, полностью поглотившего её время и мысли, весь этот механизм девчоночьих отношений дал сбой. Пирамида развалилась, будто какая-то неведомая сила вытащила из основания главный, опорный кубик.

Когда Макс уехал, Алёна ощутила пустоту, которую срочно необходимо было заполнить. Она привыкла, чтобы жизнь вокруг неё бурлила, телефон разрывался от звонков и сообщений, а в ежедневнике не было свободных строк. Вечная отличница и перфекционистка, она привыкла всё делать на «пять», поэтому не просто решила возродить старую традицию их еженедельных девичников, а придумать что-то сногсшибательное. Раньше они все вместе собирались в каком-нибудь ресторанчике или кафешке, непременно новом, с определённой кухней, обменивались последними новостями и событиями, заодно «исследуя» очередные национальные кулинарные особенности и изыски. За это время у каждой из них сложились свои предпочтения, появились «любимчики» - заведения, которые они потом с удовольствием посещали ещё не раз, но каждая их следующая вылазка, сулящая открытие чего-то нового, неизведанного, встречалась на ура...